Я даже не могла дойти до туалета. Мне удалось встать и выйти из палатки, но я едва мог поставить одну ногу перед другой. У меня болело все тело, спина парализовала меня.
Мои дети и их друзья услышали, как я встаю, и бросились гулять со мной. Пришлось взять себя в руки. Я сгорбилась и шаркала ногами, как старушка, морщась от боли. Мне было 37.
Они начали рассказывать мне об инциденте в лагерном магазине прошлой ночью. Спрашивая, что я думаю о даме, которая накричала на них. Спрашивая, не думаю ли я, что они сделали что-то не так. Я понятия не имел, о чем они говорили, но я притворялся. Не уверен, что они прижились.
Я сказала мужу, что у меня снова выпячивание межпозвонкового диска, и ему пришлось самому собирать весь лагерь. Пока мы ехали домой, я погрузился в свои мысли, отчаянно пытаясь найти причину или решение того, почему я был таким не в форме, таким несчастным, нездоровым и неуправляемым.
Вся моя жизнь была отстойной. Я не был нищим или голодным. Я относительно хорошо заботился о своих детях, и у меня была хорошая машина. Я был из среднего класса, женат, работал. Я содержал дом в чистоте и стирал простыни раз в неделю. Я приходил на работу вовремя и был приемлемо дружелюбен с моими коллегами. Ничего не было сумасшедшим, но и не было ничего великого.
Я действительно был несчастен. Я был совершенно не в форме, все мое тело болело, я бесконтрольно ел и бесконтрольно пил. Обычно я был немного несчастен (если только не был пьян) и всегда был крайне напряжен. Поскольку моя жизнь была приемлемой по большинству стандартов, я никогда не мог понять, что не так. Я был просто взволнован и недоволен, и всегда чувствовал себя виноватым за то, что не был искренне благодарен за свою жизнь.
Я всегда думал, что было бы легче, если бы у меня был какой-то драматический, несомненный признак бедствия. Типичный послешкольный тип, явившийся на работу в нетрезвом виде, или потерявший работу, или пропивший все наши деньги. Или заболел диабетом, или раком, или чем-то еще, что заставило меня столкнуться со своими проблемами.
Но я никогда этого не делал. Я всегда держал себя в руках ровно настолько, чтобы казалось, что все в порядке. Я мог заглушить эту кричащую неудовлетворенную женщину внутри себя едой и водкой большую часть времени.
Утро Дня Труда в том кемпинге, однако… Я знал, что это был конец пути. Никакой драматической сцены… никакого небрежного вмешательства. Просто неоспоримое столкновение с фактами: мне нужно было собраться.
В АА это называют «высоким дном». Я не потерял все и в конечном итоге спал в канаве. Моих детей не забрали социальные службы. Я не попал в больницу с циррозом печени. Я просто чувствовал себя очень паршиво и знал, что для меня есть что-то лучше.
Всю дорогу домой я лихорадочно пытался придумать что-то еще, что я мог бы попытаться изменить в своей жизни, кроме моего пьянства. Я был напуган до смерти. Я действительно думал, что делаю выбор: пить и получать маленькие снимки радости каждую ночь, или протрезветь и никогда их не иметь.
Мы остановились на обед в Chick-Fil-A. Мы с мужем сидели одни, а дети болтали за соседним столиком. Я должен был сказать ему. Я не делал громких заявлений… У меня не хватило на это мужества. Я тихо сказал: «Думаю, мне нужно попробовать какое-то время не пить». Муж пожал плечами и сказал: «Хорошо».
Это был довольно удручающий момент, но он потряс всю мою жизнь.
Первая неделя была какой-то тяжелой. Не дрожал в постели от холодного пота, как-то грубо, но пить определенно хотелось. Я спросил своего терапевта, действительно ли мне нужно было полностью остановиться. Я позвонил сестре и умолял ее оправдаться тем, что я выпил всего одну рюмку. Я пыталась заставить мужа рассказать мне об этом сумасшедшем плане. Эти безумные просьбы о помощи заставили меня сесть и принять к сведению: у меня действительно была огромная проблема.
Однако после той первой недели это была чистая блаженная свобода. Я чувствовал себя лучше, я выглядел лучше, я действовал лучше. Я чувствовал себя намного лучше. Все в моей жизни казалось яснее, легче и красивее. Я все еще хотел пить, но не так сильно, как хотелось бы продолжать чувствовать себя так хорошо.
По большей части стало легче. У меня были короткие проблески того, на что была похожа моя жизнь, когда я пил — видел, как член семьи или друг напивался, или вспоминал какой-то унизительный инцидент во время пьяного эпизода — и был чертовски благодарен, что остановился. Желание выпить быстро сменилось желанием больше не быть таким неряшливым, неуверенным в себе человеком.
Я пропустил некоторые вещи — субботние дни на винодельне, счастливый час с моей сестрой, бутылку вина у озера или просто безопасность мгновенного переключения, на которое я мог рассчитывать в конце долгого, напряженного дня.
Но в основном я был так, так рад быть свободным от этого. Внезапно я увидел, каким рабом алкоголя я был – как он окрашивал почти все в моей жизни. Как я спланировал свое расписание так, чтобы у меня не было никаких обязательств после 18:00 (хорошо, 17:00). Как на каждом девичнике, вечеринке по случаю дня рождения или свадьбе полностью доминировал контроль того, сколько я могу выпить, и никто не обращал внимания на количество.
Монашка эскиз доступен на портале flomaster.club.