Сказка о медном Дюке, самопальные сигары и жизнерадостность одесситов помогли американцу Сэмюэлу Клеменсу стать всемирно известным Марком Твеном.
Вид одесской гавани с высоты птичьего полета
Почти полтора столетия назад, 25 августа 1867 года, в одесской угольной гавани бросил якорь американский пароход Квакер‐Сити, с трапа которого спустился осматривать местные достопримечательности 30‐летний журналист Сэмюэл Ленгхорн Клеменс. Он прибыл со своей родины — из Соединенных Штатов Америки — вместе с целой делегацией земляков, с которыми он путешествовал по Европе и Азии. Пройдет еще несколько лет, и скромному янки, случайно оказавшемуся в Одессе, суждено будет прославиться как создателю двух знаменитых детских литературных персонажей — Тома Сойера и Гекльберри Финна.
Здание одесского железнодорожного вокзала
Но начал свой путь к славе Марк Твен (тогда он еще подписывался своим настоящим именем — Сэмюэл Клеменс) с книги Простаки за границей, вышедшей в 1869 году и имевшей на родине, в Штатах, оглушительный успех. Это произведение было ничем иным, как путевыми заметками о путешествии по Европе и Азии.
Карантинный мол
В нем нашлось место и для ироничных рассказов о «совершенно американском» русском городке Одесса и его жителях, торгующих самопальными гаванскими сигарами и готовых «развести» на деньги любого иностранца. Вместе с «жемчужиной у моря» в анналы американской классики вошла и крымская «деревушка Ялта», царская резиденция в Ливадии и разрушенный Крымской войной Севастополь.
8 июня 1867 года из Нью‐Йоркского порта по маршруту Азорские острова — Франция — Италия — Греция — Турция — Россия — Палестина — Египет — Бермудские острова вышел колесный пароход Квакер‐Сити, пассажиром под номером пять на котором значился Клеменс.
Одесский морской порт
На пароход этот малоизвестный журналист попал после того, как получил деньги от двух американских газет — Alta California и New York Tribune — за то, что напишет с борта «лайнера» очерки о заграничной жизни и заморских достопримечательностях. Издания рискнули значительными деньгами — цена билета на круиз была на то время баснословной — 1.250$.
Одесский городской (оперный) театр
Как писал Марк Твен после, собрав по возвращении путевые заметки в свою первую книгу, он всего лишь хотел показать читателю, какими тот увидел бы Европу и Восток, если бы глядел на них собственными глазами.
А взору читателя, к моменту прибытия Квакера в Россию в августе 1867‐го успевшего повидать глазами Клеменса считай всю Европу, первым предстал разрушенный Крымской войной 1854‐1855 годов Севастополь.
Воронцовский маяк
«Помпея сохранилась куда лучше Севастополя, — писал Марк Твен в Простаках. — В какую сторону ни глянь, всюду развалины, одни только развалины! Разрушенные дома, обвалившиеся стены, груды обломков — полное разорение. Будто чудовищное землетрясение всей своей мощью обрушилось на этот клочок суши».
Екатерининская площадь и вид на Николаевский бульвар
Пушечные ядра, сломанные шомполы и осколки артиллерийских снарядов земляки писателя после обзорных экскурсий по городу в несчетном количестве сносили на Квакер, чтобы увезти домой. «Железного лома хватило бы на целый шлюп», — иронично написал Марк Твен, хотя и сам прихватил парочку «портативных сувениров».
Читайте также наш пост про Крымскую войну и первого в мире фотокорреспондента Роджера Фентона
Вид на Аркадию
Отчалив от Севастополя, Квакер направился в Одессу — на этот раз вовсе не затем, чтобы осматривать достопримечательности. А всего‐навсего пополнить исчерпавшиеся запасы угля.
«Они не должны были ни в какую Одессу ехать, — рассказывает Корреспонденту Анна Полторацкая, заведующая отделом просветительской и массовой работы одесского Литературного музея. — Но угля не хватило, и они заехали [в одесский порт]. И были совсем небольшое количество времени в Одессе — может быть, день, пока загружался пароход».
Вид на рейд с лестницы
Но и этого «мгновения» хватило Марку Твену для того, чтобы дать Одессе «очень точное и очень интересное описание», с гордостью рассказывает Полторацкая. И цитирует любимую фразу из книги Простаки за границей: «Она [Одесса] имеет вид совершенно американского города: прекрасные широкие, прямые улицы; низкие дома (в два или три этажа), просторные, чистые, свободные от всяких архитектурных украшений; гороховые деревья (их называют здесь акацией) окаймляют тротуары; улицы и магазины имеют суетливый и деловой вид; знакомая новизна проглядывает в домах и во всем…».
Одесса, Большой фонтан
Поначалу, причаливая к Одессе, спутник Клеменса — брат его будущей жены Оливии Чарльз Лэнгдон — полистав путеводитель, подытожил: здесь совсем не на что смотреть! Но едва ступив с трапа корабля на одесский берег, американский журналист заметил ошивающегося рядом местного босяка. При виде его с языка заправского шутника Клеменса сорвалось ироничное: «Я съем свой ботинок, если этот джентльмен заговорит по‐английски!».
Одесские рыболовы
«Джентльмену» американский юмор перевела встречавшая янки в порту сотрудница одесского консульства США. Бродяга не стушевался и ответил: пусть, мол, этот умник ответит сначала, что в его ботинках покажется ему самым вкусным. Янки на этот странный вопрос ответить не смог, а одесский босяк потребовал с него пять «зеленых» за правильный ответ. Получив американские деньги, он бросил: «Самым вкусным для вас, когда вы будете есть собственные башмаки, будут дырки. Ю андестенд?».
Похохотав, компания американцев отправилась бродить по городу. Приятель Клеменса купил по дороге в местной лавке фотоаппарат с набором из десяти пластин — как оказалось, торговец‐одессит иностранца надул: подходили к камере из десяти лишь три.
Памятник Дюку де Ришелье
Потом янки дошли до медной статуи — памятника легендарному одесскому градоначальнику Арману Эммануэлю дю Плесси, герцогу де Ришелье, возвышающегося на самом верху невероятно длинной лестницы. Поднимаясь к не значившейся в путеводителе статуе, американцы повстречали еще одного удивительного местного жителя — в кителе с блестящими пуговицами, застегнутыми под горло. Заокеанские гости заинтересовались этим типом, который с помощью сотрудницы консульства рассказал иностранцам печальнейшую историю великого основателя Одессы — герцога де Ришелье, знаменитого французского кардинала, отдавшего все этому городу и — о несправедливость! — умершего в нищете где‐то в Крыму.
Потемкинская лестница (лестница Николаевского бульвара). Слева виден фуникулер
Трагическая версия кончины кардинала (которому одесский Ришелье приходился прапраправнучатым племянником), чью усыпальницу Клеменс только недавно созерцал в соборе в парижской Сорбонне, обошлась писателю еще в 5$.
Прошелся он и по лавкам Дерибасовской — понюхал «настоящих» гаванских сигар местного производства. Подивился тому, что хозяин музыкальной лавки предлагает покупателям три шубы — в обязательном комплекте с двумя скрипками. И порадовался, что вино в Одессе продавали ведрами в розлив — дешевле чернил.
Вид на Преображенскую улицу с угла Дерибасовской
Более близкое знакомство с Одессой, которое янки продолжили в местном винном погребке, и обещанный вечером фейерверк, и веселье на Ланжероне скомкал американский консул — он сообщил пассажирам Квакера, что из Крыма, который только недавно покинула американская делегация, пришла срочная депеша. Император Александр II, изволивший отдыхать на Крымском побережье, желает видеть американцев у себя в гостях в Ливадии.
Одесса, Малый фонтан
«Какая поднялась возня! Созываются собрания! Назначаются комитеты! Сдуваются пылинки с фрачных фалд!» — записал Клеменс в своем дневнике 25 августа 1867 года. Будущему же автору Приключений Тома Сойера выпало писать приветственную речь императору.
Александровский проспект
Вышло пышное и несколько путаное послание в три абзаца. «Нас немного числом, но наш голос — голос нации в целом. . Америка многим обязана России. Она является должником России во многих отношениях. [Далее Клеменс увещевал Александра II, что отмена им крепостного права в 1861 году подтолкнула Америку к отмене рабства.] С упованием молим Бога, чтобы эта дружба продолжалась и на будущие времена. . Только безумный может предположить, что Америка когда‐либо нарушит верность этой дружбе предумышленно несправедливым словом или поступком».
Театр Сибирякова
«Мило, очень мило», — несколько раз кивнул во время чтения император. Российский государь поразил иностранцев скромностью одежд и простотой обхождения. Хотя и выглядел, напишет Клеменс в дневнике, величественнее турецкого султана.
Александр II лично повел делегацию пройтись по ливадийскому парку, сам показывал достопримечательности. Посмотрели и царский дворец в Ореанде. Очень понравился будущему писателю нынешний крымский курорт номер один — Ялта. «Деревушка Ялта гнездится внизу амфитеатра, который, отступаяотморя, понемногу поднимается, и кажется, что деревушка эта тихо соскользнула сюда откуда‐то сверху», — написал он.
Читайте также наш пост про то, как Ялта стала “Красной Ниццей”
Одесса, Средний фонтан
На этом краткое знакомство с югом Российской империи для американца и закончилось. «Вчера вечером отплыли в Константинополь — салют, фейерверк. Прелестная маленькая плутовка, с которой я отплясывал на балу этот фантастический русский танец, не выходит у меня из головы. Ах, почему я не знаю русского языка! Но она поняла, конечно, что я хотел ей сказать на нелепом английском языке, которого не знала она», — 28 августа записал в походном дневнике Сэмюэл Клеменс, покидая крымский берег.
Текст © Елена Трибушная, журнал “Корреспондент”; Издательство “Скай Хорс”, 2012
Подбор фотографий © nahshaus.ru, 2014
Эта статья была опубликована в книге “Украина. Малоизвестные страницы истории”.
Почитать книги Марка Твена онлайн можно на нашем сайте homlib.com